.
Проза с улыбкой. Сергей Маленицкий.
Моя проза с улыбкой.
(Легкое чтиво)
Легкие наблюдения|Мавугифа|
Фразеонелогизмы и игра слов|Легкое чтиво
Братская могила.
Я никогда не езжу собственным автомобилем. Он мне не нравится. И не потому что для него нет бензина.
Если бы даже он был, у меня все равно никогда нет таких денег, чтобы его купить. А если бы у меня и
были такие деньги, то я бы лучше купил спортивный самолет.
Просто я очень люблю наш общественный транспорт,
особенно троллейбусы. Автобус я не переношу. Меня в нем тошнит. Особенно после обеда, и, особенно, когда жарко.
Мой желудок раздражается, а легкие отказываются вдыхать стойкую смесь атмосферы, включающую приятный наркотический запах
бензина, потного ветерка окружающих пассажиров и чьего-то дешевого одеколона по четвертаку баночка.
Другое дело
троллейбус. Во-первых, его не устаешь ждать. Все равно во время не приедет и это ты знаешь наверняка. А если и приедет,
все равно не тронется с места. Он лучше сбросит рога как старый лось, чем будет растягивать свое нутро, наполненное плотной людской массой.
Ну почему люди штурмуют именно этот троллейбус, когда сзади еще два таких же? И какое право имеет этот бородает дедуля
стоять на моей ноге?!Это не оправданье, что он на костыле с металическим набалдашником. Я, может, в одних сандалиях. Боже мой,
ну где же элементарное уважание?! Хорошо еще, что я поджал ноги и вешу, прижатый плечом этого мордоворота и ухватившись другой рукой
за шею этого бескультурного дедушки.
Ну чего она орет не своим голосом? Здесь много людей, которые не переносят резкого
тона и шума. Например я. У меня от этого головные боли. Чего она орет? Кто-то прошелся под ней. Она, видимо, еще не ездила в общественном транспорте.
Даже я знаю, что это полк веселых первоклашек. Ну где им еще найти место? Им внизу как в лесу: просторно и можно в прятки играть.
Пусть она перестанет орать! Они не будут лишать ее чести! Они вообще не отличают женской ножки от телеграфного столба. А откуда
им знать, что такое колготки и какой ценой их завоевывают в боях под магазином "Промтовары". Они этого себе не представляют. Они даже когда в войну играют, таких жестоких правил
не выдумывают. Просто двое успели спокойно проследовать под Вами, а третьему мешал ранец за спиной... Он долго тискался, дергался и, наконец, троллейбус помог.
Ну а как еще вместить всех? Только "утрамбовать". Двери долго стонут, рычат, наконец, страшно визгливо, брызгая смазкой, как пеной в бешенстве посылают всех
к чертям собачьим и захлопываются, оставив снаружи чьи-то любопытные и бесстыжие пальцы.
Но как он дернул, чтоб он был здоров! Кто-то с наслаждением охнул, почувствовав
у себя на коленях приятную девушку; несколько человек мягко опустились на пол, сделав кашу из вывалившихся из ведра слив; кто-то не очень литературно поблагодарил
владелицу коляски, занимавшую большую часть заднего салона, за то, что та в несколько секунд свела на нет многотрудную работу по чистке ботинок. Коляска с приятным скрипом проехалась
по обеим туфлям и мягко остановилась.
Кто тебя просил? Я же в коляску... Сейчас... Обеими ногами... Да я лучше не глядя... на твои поганые... Да, дедушка некультурный, но он меня
держал. А ты ему свои розы... за пазуху...Рывок. Толчок. Визг, вопли, стоны. "Граждане пассажиры! Не задерживайтесь в заднем проходе, отпустите двери!"
Ну, слава Богу. Стою. Подо мной что-то мягкое и живое. Троллейбус кряхтя перевалился с боку на бок и медленно тронулся с места. Ура! Поехали. На обед буду вовремя.
Женский день.
8 Марта. Яркий, теплый, солнечный, весенний день. Единственный день в году для наших любимых, обожаемых – для Вас, Женщины!
Утро 8-го Марта. Мужчины, дружно, мотыльками, выпорхнули к цветочным киоскам. Женщины, пчелками весенними, пожужжали в кухни.
Гвоздики, тюльпаны, мимозы, розы, цены – «Мамочка моя!!!»
Картошка, сметана, масло, яйца, сковорода, кастрюля, молока нет, майонеза нет, колбаса есть, но дорого и в магазине, вода из крана еле цедится, бульон сбегает – «Мамочка моя!!!»
Двести пятьдесят, триста, четыреста двадцать – все. Есть. Купил! Слава Богу! Три несчастных, еле живых, но розочки! Время двенадцать тридцать. Скоро обед. А еще спиртное. А денег – фьють! Мы налево. Мы направо. Есть. Нашел. Отдал все. Уже пустой. Уже домой, к милой. Идем пешком. Какой дурак в общественный транспорт. У всех цветы, улыбки и горящие глаза перед. Домой!
А дома: пол столовой ложки, щепотка соли, литр воды, двести масла. Бульон опять сбежал, жаркое подгорает и, кажется, дымит. Нож где? Вот он. Капуста, морковка? Вот они. Раз-раз-раз-раз. Ой, мама! Кажется кровь! Нож, от души наконец-то наточенный заботливым мужем в преддверии праздника, упал. Значит, он уже идет, уже бежит поздравлять, любимый, хороший!
Снять бигуди. Одеть платье. А молоко уже давно путешествует по плите. Вытереть, помыть, одеться. Все. Звонок. Это он!.
– Поздравляю тебя, дорогая! Всего тебе! Радостей в жизни, моей любви и всего, всего! Тебе цветы, нам бутылка.
– Спасибо, - поцеловать обязательно. – Садись пока, отдохни, набегался, наверное. Я сейчас. Уже иду.
Телевизор, музыка, газетка, стопки на столе, салфетки положил.
– Милая, где же ты? Уже жду!
Тарелки, вилки, кастрюльки.
– За тебя! Закусим. Салатик – прелесть! Жаркое – ах, хорошо! Бульончик – очень мило, очень вкусно!
- По второй. Всего тебе! Заедим. Ах, пирожки мягонькие, компотик вкусненький, чаек свеженький!
Вот и вечер. Мужчины по диванам, кроватям: кино, концерт, поздравления.
Женщины: кухня, кухня, кухня, посуда, плита, столы. Поздравления глухо и через стенку.
– Дорогая, где же ты? Ну, иди я тебя поцелую. Такой день! Я хочу любить тебя, как никогда!
– Уже иду, милый. Ах, осколки второй тарелки в ведро…
А мужчины уже кипят. Уже краснеют и хмурятся.
– Конечно! Так вот всегда! Я к тебе со всей любовью, а ты – сейчас, сейчас. Я устал от твоих «сейчас», я устал ждать твоей любви, мне холодно от одиночества!
Шелест постели и знакомый монотонный храп.
Она прибегает, а он уже спит.
– Ах, милый! Замаялся, бедный, за день! А такой у меня внимательный!
Садится отдохнуть у телевизора, обняв «очаровательное создание».
«Вот и закончился праздничный выходной день. Заканчивается и наша программа. Надеемся, что вы провели много приятных минут у наших голубых экранов. А сейчас, мы прощаемся с вами, всего вам доброго!»
Музыка. Сетка. Тишина. Как хорошо, что мужчины придумали этот единственный женский праздник – 8 Марта.
Мы Вас любим, дорогие Вы наши, любимые, Женщины!
Пи…Пи…Пи…
«НЕ ЗАБУДЬТЕ ВЫКЛЮЧИТЬ ТЕЛЕВИЗОР!»
Кладбищенская история.
В конце 1873 года наш маленький город наполнился ужасными слухами. Но хуже всего оказалось то, что через несколько дней эти слухи полностью подтвердились.
Лично я узнал об этом 10 сентября в пять часов вечера, когда по обыкновению просматривал вечернюю прессу. Статья эта помещалась в самой последней колонке
и была немногословной: "Слухи о странных событиях на кладбище Святого Джорджа более чем подтвердились. Как известно, две недели тому назад, сторожем
был обнаружен открытый склеп мистера и миссис Лоуренц. Их тел в склепе не было, а драгоценности тронуты не были. На следующий день в больницу был доставлен
сумасшедший, который утверждал, что видел эту пару идущими в сторону города. Свидетели показали, что за день до этого этот человек был в здравом уме и что,
скорее всего, действительно получил сильнейший нервный шок.Три дня тому назад бесследно пропали двое любопытствующих, которые вошли в склеп и больше их
не видели. А всю последнюю неделю происходили странные исчезновения и самоубийства. В связи с этим, уведомляется, что кладбище Святого Джорджа закрывается на
неопределенный срок. Просьба к гражданам города воздержаться от выхода на улицу в ночное время, тщательнее закрывать двери и ставни."
Я еже раз перечитал статью и, будучи доктором-практиком, назвал это про себя массовым психозом. Несомненно, что сам этот факт был интересен, но я бы не обратил
на него никакого внимания, если бы не мои друзья. Примерно в половине седьмого я услышал за окном стук подъехавшего экипажа, а через минуту служанка уведомила
меня о прибытии Боба Старлета и Ингви Янсена. Боб был одним из лучших хирургов в нашей больнице, а Ингви отличным специалистом в области онкологии. Но самое
главное заключалось в том, что они были моими лучшими друзьями.
Когда они вошли их лица пылали от возбуждения, а с их одежды вода стекала ручьями.
- Я никогда бы не вышел из дома в такую погоду, но Ингви вытащил меня прямо от горячего камина, чтоб ему было пусто!, - весело начал Боб.
Я пододвинул к окну два кресла.
- Располагайтесь, джентельмены. Я тоже люблю тепло и мой камин, надеюсь, вас не разочарует.
Я попросил принести кофе и закурил трубку.
- Может быть чего-то покрепче?
- Если можно, - сказал Ингви. - Нам сегодня понадобится уверенность в себе.
- А что вы собираетесь предпринять в такое насморочное время?
- Не только мы, но и вы тоже, дорогой друг!, - воскликнул Боб и вытянул ноги к самому огню.
- Если вы имеете в виду кофе, то я вас с удовольствием поддержу, - с улыбкой сказал я.
- К сожалению, это нечто неприятнее, - произнес Ингви поморщась. - Сейчас мы с Бобом слегка обсохнем, а затем мы втроем отправимся на кладбище Святого Джорджа.
- Куда?! - я поперхнулся
дымом и хлебнул из бокала. Голова закружилась и стало легче.
- На кладбище Святого Джорджа, - невозмутимо продолжал Ингви, - прямо к склепу мистера и миссис Лоуренц.
Наверное у меня идиотский вид: когда вошла служанка она чуть не выронила кофейник. Вообще-то я всегда был полон здравого смысла, но, как вы понимаете, бутылка вина зачастую совершенно
меняет человека. Жажда острых ощущений постепенно оттеснила мой рассудок, а мои протесты были похожи на протесты девицы, которая ужасно желает согрешить, но пытается выглядеть целомудренной.
Короче говоря, 10 июля 1873 года, в 10 часов 45 минут, трое сумасшедших стояли у ворот кладбища Святого Джорджа. От режущего душу скрипа металлической двери мы мгновенно протрезвели.
Была абсолютная тишина и только дождь нарушал ее своим монотонным шумом. Зажегши фонари и глубже укутавшись в плащи мы пошли вперед. Добраться в такую погоду до нужного склепа было нелегко и мы
выпачкались в грязи и промокли. Наконец, перед нами разверзлась черная пасть открытого склепа. Боб высветил надпись: "Мистер и Миссис Лоуренц". Все правильно.
- Мы похожи на лягушек, что лезут в пасть кобре, - прошептал я.
- Не будь я Боб Старлет, если не узнаю достоверно что здесь черт возьми происходит!, - горячо сказал Боб.
И мы вошли. Внутри было три комнаты. Вдоль стен стояли стеллажи для гробов, но все они были пусты. Во второй комнате стояло два открытых гроба. Больше ничего внутри не было. Наши шаги гулко
отдавались в стенах и в наших протрезвевших головах.
- Ну что? Пора выходить?, - это был Ингви. - Того, кто играет с нами лучше дождаться снаружи.
- Ну нет, - запротестовал Боб.
- Мокнуть я не буду - это раз. А во-вторых, мы не видели третьей комнаты.
И мы пошли туда.
Боб вошел первым. Его фонарь шарил по голым и заплесневелым стенам. Он бегал вверх и вниз,
а потом неожиданно исчез. Я и Ингви остолбенели от ужаса. Боба не стало. Два луча, Ингви и мой, осторожно обшарили комнату - Боба не было.
- Пора выбираться, - прошептал Ингви.
Я был с ним абсолютно согласен и пошел к выходу первым. Каково же было мое удивление, когда луч моего фонаря вновь наткнулся на заплесневевшую стену.
- Не может быть, Ингви, мы в ловушке!, -
закричал я и обернулся. В комнате я был один. Казалось, кровь застыла в моих жилах. Я уперся спиной в мокрую холодную стену и стал нервно освещать комнату, вырывая из темноты куски старого серого
склепа. Неожиданно мой свет погас. Я присел и закрыл лицо руками. Все исчезло.
Я поднялся со своего узкого ложа. Двигаться было тяжело, все болело. Свет чего-то желтого и тусклого резал мои глаза,
вызывая уныние и злость. Оно породило у меня внутри звук тянущий и звонкий. Я выл. Затем, шатаясь, я пошел вдоль белых плит туда, где спереди торчала металлическая стена. Там, за ее железными ребрами,
что-то зашевелилось и я увидел большие и дикие от ужаса глаза двуногого существа, его открытый рот, и услышал тот душераздирающий крик, который что-то тронул у меня внутри. Я облизал губы, вытянул вперед
руки и зашагал быстрее. Мне нужно было это существо. Однако, шел я слишком медленно, чтобы догнать и схватить его. Я споткнулся о что-то твердое и упал. Тяжело приподнявшись на руках, я увидел под собой
тот желтый тусклый диск, что до этого видел вверху. Я лежал возле воды. Желтый диск снова заставил меня завыть. Я подполз ближе к воде и заглянул на отражение. То, что я увидел, меня ничуть не удивило.
Сквозь легкую зыбь от моего тяжелого дыхания я видел свое лицо, которое смотрело на меня большими желтыми глазами. Это было лицо мертвеца.
Душераздирающий резкий вой рассек тишину старого кладбища
Святого Джорджа и трижды его звук отразился в полуразвалившихся комнатах пустого склепа с еле заметной надписью: "Мистер и Миссис Лоуренц".
На главную страницу
