- Все, все! Господи, какой же он милый! - Катя кричала и хлопала в ладоши.
Милый. А что значит "милый"?
- Глупый же ты, - произнес Клей. - Это значит, что тобой восхищаются. Тебя любят.
Вообще-то я очень уважаю Клей. Во мне его часть, он - моя кровь, а значит, мой отец. Но он стар и совсем не задумывается над тем, что говорит заумно. А я только родился и не понимаю, что такое "любят". Однако, мне казалось я понимаю, что значит "восхищаться". Я восхищался моей создательницей. Этой курносой девушкой с длинными пышными волосами и большими глазищами. У меня тоже были глаза, нарисованные. И нос, и рот с улыбкой до ушей. Но мне так хотелось иметь такие глаза как у Кати. Кто она? Что за существо? А кто я? И где мы?
Пока я лежал на столе и думал, я чувствовал ее пальцы на своих тонких, отшлифованных рейках, наблюдал за ее движениями. Я впервые видел, впервые ощущал подобное.
- Ну вот, теперь у тебя длинный и пушистый хвост, - смеясь сказала она и выпорхнула из комнаты.
- А как же я? Куда?! Неужели забыла, оставила одного...?
- Глупая деревяшка, - зевая сказали Ножницы. - Она - Человек, а ты - Вещь. Человек свободен. А свобода ко многому обязывает. С ней столько хлопот... Бедному Человеку ни минуты нельзя сидеть на месте. Свобода - это движение.
Как хорошо быть свободным. Я хочу быть свободным. Я хочу бежать туда, куда она, делать то, что делает она, любить то, что любит она... Любить?! Я сказал "любить"? Значит и я люблю! Я люблю эту курносую девочку Катю!
Так я завопил тогда, потому что сам узнал, что люблю. Я не знал, почему я это закричал, что такое "любовь", но я чувствовал, каждой заусеницей своих реечек чувствовал - я люблю!
Вообщем я был так взволнован, что завилял хвостом, а он съехал со стола и потянул меня за собой вниз. И я упал.
- Бог мой, до чего сумасшедшие эти новенькие! Мира не узнают, а уже кричат, доказывают что-то, со столов валятся. "Я люблю". Да ты еще ничего не видел кроме бумаги. Вот порезал бы как мы картон, ткани, другой хлам всякий, тогда бы и кричал. А то ведь кроме Кати ты людей не видел, а судишь, - так сказали Ножницы и прищелкнув заснули. А Клей добавил:
- Эх, молодежь. Ну что вы все горячку порите? Присмотрись, сынок, к Миру, а тогда и со стола вниз можно...
Присмотрелся я. Ну, честное слово, присмотрелся. Все видел, все знаю. И лужайки зеленые, и озера голубые, и небо бескрайнее, и теплоту, и нежность открытую. Всю Вселенную до самых краешков увидел в глазах ее большущих. Но это только начало было. А потом я полетел...
Да, я помню тот день. Я лечу, лучу! Я такой легкий, мягкий. Мне ничто не мешает. Мой пушистый хвост развевается на ветру. Подо мной деревья, деревья, а еще цветы, люди, Катя. Такая маленькая, раскрасневшаяся от ветра и бега. Веселая, добрая. Как она была прекрасна среди цветов! Нет. Она была цветком.
- С первым ветром Вас!, - пролетела мимо незнакомая мне птица.
- И Вас, - попробовал ответить я, но она была уже далеко.
- Сочувствую, сочувствую, молодой человек. Моего деда тоже вот так... на нитке... царство ему небесное... Ну, не отчаивайтесь, надеемся на лучшее... Всего!, - Жук элегантно раскланялся и улетел.
Я его видел на картинке в альбоме. Это Майский жук, Кате очень нравятся. Красив, элегантен. Но мне так хотелось ему возразить. Я бы сказал: "Почтенный, ну как же Вы не понимаете? Это не просто нить. Я ведь свободен. Но я не могу без нити. Я ведь улечу. А ведь я - это она. Она сотворила меня. Мы не можем быть порознь. Это дорога, лучик, который всегда..."
Это пришел он, Игорь. Он очень хороший. Но я боюсь, когда приходит этот приятный мальчуган. Я боюсь оторваться и улететь от Кати. Она вся меняется, рука ее дрожит... Они говорят долго, смотрят друг на друга... А еще...
- Ах, какой красавец! Простите великодушно. Я не утерпела и сорвалась с ветки. Ужасно хочу познакомиться! Я - Пушинка, а Вы?
- Я Змей. Воздушный Змей.
- У Вас такие красивые большие глаза. Вы так хорошо летаете. Но Вам, мне кажется, грустно. Можно мне с Вами полетать?
- Пожалуйста, если Вам по пути.
И мы летели и молчали. Мне было очень неловко, но это я потом подумал. А тогда я долго смотрел вниз...
- Вам нравится эта девушка?, - вдруг спросила Пушинка.
- Больше того. Я ее люблю, - сказал я.
- Но она Человек, а Вы...
- Я тоже. У меня есть глаза, нос и рот. А еще я могу любить.
- Но этого мало. Нужно ходить по земле, делать что-нибудь. Например, пилить деревья, - так говорила Пушинка, но я ее уже не слышал.
Разве для Человека мало уметь любить, иметь такие глаза как у Кати? А еще летать...
Я опустился ниже...
- Знаешь, Игорь, - говорила Катя, - мне иногда кажется, что мой Змей смотрит на меня, смотрит, будто что-то сказать хочет...хорошее...
- Хочу, хочу!, - кричал я.
- Тогда мне кажется, что он ну просто живой...
- Живой, живой!, - изо всех сил вопил я.
- И тогда я его люблю, ну как человека...
- Люблю, люблю..., - вторил я как эхо.
- Он Змей. Ему место в небе, а нам на земле. - Игорь подошел так близко, что я зажмурился. - А глаза ты сама рисовала. Это твои глаза, глаза твоей мечты.
- Да, я его выдумала. Он - моя мечта. Нельзя любить сон, нельзя жить с придуманным, воображаемым чело... Змеем. Вот если бы я могла стать Змеем и улететь. Или Змей превратился бы в Человека. Но ему место в небе... У меня...
Ну и пусть, пусть. Я докажу, я сумею. Я живой, но я буду так, как ты хочешь, в твоем небе, милая, родная, любимая Катя!
Я рвался все выше и выше, я напрягал свой хвост до предела.
- Что с Вами? Куда Вы?, - забеспокоилась Пушинка. - Вы отрветесь! Успокойтесь, останьтесь здесь, со мной!
- Нет, нет, - кричал я. Мне нужно в небо. Я - Змей. Воздушный Змей!
Я рванул нить из последних сил и она поддалась.
- Прощай, Пушинка! Возвращайся на дерево, там тебя ждут. А мне нужно вверх, я не могу оставаться здесь...
Как это страшно лететь одному вверх, вверх, в небо, в никуда. Нить больше не держит. Ты свободен от Человека, как Человек. Но он, она - Катя?
- Змей! Мой Змей! Он оторвался, как же я без...
Я больше уже не слышал ничего, я видел только ее, все дальше и дальше. Ее руки тянулись ко мне, ко мне... Она так долго бежала за мной. Лужайка, цветы, дворик, дорога... И вдруг - все. Она упала...
Наверное устала, а может плакала... а может плакал я. Катя, милая, я буду ждать тебя всегда... Там, в глубоком небе...
Еще одна темная фигурка подошла к Кате. Это был Игорь. Обнявшись, они долго смотрели куда-то высоко в небо, куда-то где был я, куда-то, куда я стремительно поднимался.
А потом все исчезло. Не было ничего, ни земли, ни неба, ни меня. Наверное я поднимался слишком высоко, а может быть я просто снова уснул...
